Всё хорошо, я постараюсь
Всё заканчивается, когда в темноте я начинаю видеть.
Когда секундная стрелка кухонных часов сходит с ума.
Когда разглаживается малая цепочка морщин,
Когда осознаешь, что Шелк - это когда ты, как в пубертате. осознаешь себя ответственной за все и думаешь, что весь мир крутится из-за твоих действий.
Серебро - это когда мир и ты - отдельно. И в этом мире тебя не тревожит уже ничто, а раздражает только то, что может нанести прямой ущерб шкуре.
Не трогает ничего, не цепляет.
Вчера я могла перечислить список тех, на кого мне не плевать.
Сегодня я не могу сказать ни о ком, что я чувствую к этому человеку.
Штопор закончился.
Нырок состоялся.
Мгновенная трансформация.
Хотя какая уж тут мгновенная, когда шёлк обдирали и сменяли за черненное серебро, намеренно и непредумышленно, выбивая из под ног каждую опору.
Пришлось взлететь. Ненадолго, в ретивом прыжке сумасшедшей.
Чтобы сменить небо на песок, перекувырнувшись в воздухе.
Зарыться в бархан по кончик клюва и последнюю чешуйку на хвосте, выдохнуть.
Теперь всё будет хорошо.
Так далеко не зайдут. Так далеко не доберутся. Потому что это не безопасно и никому не надо. Да и мне - не особо.
Режим абсолютной защиты.
Хотя гарантии нет ни в чем.
Хотя мир слишком изобретателен.
Четыре часа несуществования.
Четыре часа неосмысленности.
Трансформация - это не больно, болеть было уже нечему.
Теперь всё будет хорошо. Только не нужно трогать меня ни по сине-лазоревым перьям, ни по чешуе, прокопченной огнями чужих костров.
Знаки на песке. Ветер, тишина, волны барханов.
И не смотрите мне в глаза.
Я обещаю ответить тем же - не смотреть, не трогать, не ранить, не каменить.
Мне не нужно ни изваяний, ни жертв, ни зрителей. ни учащихся на коей шкуре
Когда секундная стрелка кухонных часов сходит с ума.
Когда разглаживается малая цепочка морщин,
Когда осознаешь, что Шелк - это когда ты, как в пубертате. осознаешь себя ответственной за все и думаешь, что весь мир крутится из-за твоих действий.
Серебро - это когда мир и ты - отдельно. И в этом мире тебя не тревожит уже ничто, а раздражает только то, что может нанести прямой ущерб шкуре.
Не трогает ничего, не цепляет.
Вчера я могла перечислить список тех, на кого мне не плевать.
Сегодня я не могу сказать ни о ком, что я чувствую к этому человеку.
Штопор закончился.
Нырок состоялся.
Мгновенная трансформация.
Хотя какая уж тут мгновенная, когда шёлк обдирали и сменяли за черненное серебро, намеренно и непредумышленно, выбивая из под ног каждую опору.
Пришлось взлететь. Ненадолго, в ретивом прыжке сумасшедшей.
Чтобы сменить небо на песок, перекувырнувшись в воздухе.
Зарыться в бархан по кончик клюва и последнюю чешуйку на хвосте, выдохнуть.
Теперь всё будет хорошо.
Так далеко не зайдут. Так далеко не доберутся. Потому что это не безопасно и никому не надо. Да и мне - не особо.
Режим абсолютной защиты.
Хотя гарантии нет ни в чем.
Хотя мир слишком изобретателен.
Четыре часа несуществования.
Четыре часа неосмысленности.
Трансформация - это не больно, болеть было уже нечему.
Теперь всё будет хорошо. Только не нужно трогать меня ни по сине-лазоревым перьям, ни по чешуе, прокопченной огнями чужих костров.
Знаки на песке. Ветер, тишина, волны барханов.
И не смотрите мне в глаза.
Я обещаю ответить тем же - не смотреть, не трогать, не ранить, не каменить.
Мне не нужно ни изваяний, ни жертв, ни зрителей. ни учащихся на коей шкуре