- Поэтому я всегда больше любил Джордано Бруно.

Ах, Барон.
Фильм, который стабильно доводит меня до слез и почти истерики.
Куда там всем слезогонкам голливуда.
Я люблю его. И с каждым годом все страшнее понимать, что смотрю фильм правду, который прожили уже мертвые люди.
У Янковского глаза такие, умереть можно. Они же страдают и живут каждое мгновение роли. Кваша, плачущий в суде бургомистр, который побоялся сказать правду и соврать.

Этот стол в конце.
Присоединяйтесь!
К лжецам и оболганным!
Так нельзя жить!
И 32 мая не день в календаре, а подарок любимому городу. Работа, которую не оценили и так и не поняли.
И у Мюнхгаузена был только один выход - сухой порох и лестница в небо. Потому что нельзя присоединяться к тем, у кого стеклянные глаза.

"В такой день трудно жить, но легко умирать".
Да, легко умирать в день, когда тебя предали.

Каждый раз я взбираюсь по этой лестнице следом за ним.
И каждый раз кричу вместе с Мартой о том, что неужели человека надо убить, чтобы понять, что он живой.
Лучший фильм в моем списке правдивых.
После него, как бы плохо ни было на душе, я срастаюсь сызнова. Я не нашла за что жить и умирать, но я знаю, что не хочу присоединяться... Делить еду с такими.

Не могу спокойно писать. Слишком навылет. И не сочинить ни в стихах, ни в прозе. Потому что сочинить - значит испохабить память. Только истинное. Выдирать наживо пламя души и бросать на камень мостовых.

Это не марается даже заезженным словом любовь.
Фильм-косточка. Сразил навсегда наповал.
Вот только меж моих рогов вырос терновый куст.

А слезы жгут кожу.